Сижу, тупо поставил на репит. Ебаная зима, как же ты остопиздела, сраная рашка, как я тебя ненавижу..
Еще насморк этот, ну как обычно, переходящий в гайморит. Слабость, тупость какая-то.
За что? Что за февраль? Что за непрекращающийся снег? Когда это кончится? Не могу, уже сука, ебучий мороз.
Когда солнце? Когда победа? Когда наступит тепло?
Включил примитивную магию.
Как летом дождь и шаманы.
"Hört Ihr unsern Schritt."
Вот это как бы весна марширует. Что-то вечно бодрое в этих строевых песнях. Фюнф минутн бис циель. Должна быть какая-то цель.
Эверест.
Ага, а то сидим, как Пушкин, разъединенные, перемолотые, накрывшись пиздой, шапка с ушами, блядский мир, пидорские эти приблуды.
"Она ввела меня в ЦУМ, этот мир блядства.."
Ну, ввела, и гордись.
Подергался и притих. Он молодец. Мелитон и Кантария.
А ты как Вертер, как Фауст.. поражение за поражением. Крах. Необратимость. К чорту делягу Штольца! Что за типаж? Откуда он его взял?
Что за судьба? Что за везение? А ты-то лучше. Ты-то достойнее, выше и чише.
Долбоебы эти с картофельными лицами ебут всё вокруг. "Ах, Русь, моя жена моя, до боли.."
Ну и ебите.
Это, наверно, нормально.
Всё уже проебали.
В лужах, как в девьих глазах, талая вода, влагалищная влага.
Сумраки костромских колоколен. Грачи прилетели. Романтика, поэзия, блядь. Провались, ты, сука! Всё обман!
Скользишь в глине да по колено, по горло.
А вот второй клип. "Was wollen Wir trinken" Эта голландская группа 70-х удивительно подходит под видеоряд. А там все - драгуны с конскими хвостами, уланы с пестрыми значками, знакомые цейссы, даже трофейный Т-34 летит, все в цвете.
Вернуться бы туда. А никак.
Ну, да, это тут я - хиппи и пацифист. В рабье позорище ни ногой, даже военник западло получать. А туда, кто знает?
Не хватает мне чего-то. Нету друзей.
Все какое-то ничтожество удивительное. То что не замечал лет в 20, выворачивается во всей красе. Противно до жути.
Звонок.
"Ага, думаешь, паразиты подтянулись"
Тянется ко мне всякий шлак.
А как презираешь, так еще больше тянутся.
Парадокс.
Мазохисты, наверное. Обоих полов.
Чорт, возьми? Зачем я так говорю? Что я им за судья? Что за приговор?
Открылось, просто как есть и не могу.
Что женщин с этими играми, что прибитых ими мужчин.
Бесит этот стреноженный, спутанный мир.
Да, это как с Путиным, до его рожи дотянуться не можешь, но до чинуши какого-нибудь мелкого, до того, кто в доле - можешь.
А доля может не в выгоде, а просто в глупости.
Да, глупость, самый большой грех.
И это постоянное искушение дать по роже. Просто за все эти годы. Чортово безсилие.
Стыдно не за то, что не работаешь, а за то, что "не в деле". Полевой разсчет. Жовто-блакитный, или какой там? Без разницы. Его враги, мои - друзья.
Я готов за идею. Просто накопилось.
Я буду хорошим товарищем. Распорядительным, сообразительным. Возьмете?
Бросить все к хуям.
Да ты, ведь, не один, куда бросишь? (Ищу, увы, оправданий).
А снова бабы. Злой и завистливый взгляд. Мелочность эта, змеиная повадка. Как же тошнит!
Какая любовь? О чем ты?
А если не любовь, тогда - ненависть. Обратная сторона. Всё за ресурс. Кто больше даст.
Вертимся в этой гоношистой и полунищей стране.
Что ни кинь то клин, то мудак, то вахтер, то вертухай, а то пизда ошпаренная как заорет!.
Как много девушек хороших, как много вежливых контор.
Тьмы низких истин, блядство и святость, игра на контраст.
Затерянное кино с вечным ожиданим на полустанке пока не кончится пленка. Сто лет колумбийского одиночества. Не люблю Маркеса.
Хочу найти друзей. Начитался Ремарка.
Никогда не было друзей.
Помню, году в 93-м, осень, почерневший Белый дом через реку, сижу на английском, уже с Моложен, и тупо рисую значки черным маркером. Кажется, я ей нравлюсь. Раскачивается на стуле, спиной ко мне, постоянно прижимается жопой.
Теплая упругая. Глупенькая хохлушка. Как говорит Крис, с розовыми сосками. Крис это швед такой. Апрель 78-го. Старше нас на год. Приехал из Америки. В ухе серьга. Плейбой, распиздяй и романтик, этакий жеребец в остроносых узорных штатовских сапогах. Мутный чуть пьяный взгляд. Бог Дионис. Все бабы от него в ахуе. “Most Wanted”.
Глупые скользкие рыбы. Прочная сеть.
На мне куртка от Валентино. Айнкауф аус Берлин. Сижу, потею. В ней жарко, но она понтовая.
Вышел поссать. Прихожу. Васянин тут же подхватывает мою тетрадь, двумя пальчиками на разворот, показывает в притихший класс.
- Смотрите, он - фашист!
И гневно так, с укоризной на меня.
Да заткнись ты, думаешь, ебаный насос, мамкин недомерок. Ща как дам..
Типа видал я вашу демократию. Вот и рисую. А ты, тоже мне, нашелся. Откуда такой демократичный? Всё пиздёж.
Да так и вышло. Как в воду глядел.
Снова тоталитаризм. Ага, русский такой. Процентов 30 верит, процентов 70 хихикают или боятся попеременно. И втайне гордятся, уважают силу, как Стасик свою "жену" с ее гэбэшным папашей. (Ты-то куда?)
Носим как крестик, как партбилет.
Вот что такое поздний наш СССР? Ватикан набитый атеистами, как кто-то верно заметил.
Немцы же удивляют. Они-то поверили. Добросовестность, вот что значит.
Пойти до конца.
И это внушает.
Смотрю эти кадры. БДМ и Югенд. Девушки, юноши. Белые маечки, флаги, горны. Бавария на марше. Как будто бы сам я, в красном галстуке, да только не понарошку.
Навстречу концу. Гамлет и Клавдий. Клавдий с лицом Черчилля.
Англо-германские бездны. В Англии тоже это есть, мятежный дух.
Всегда скован только. Работает механизм. Тормоз Вестингауза. Иммунитет. Вычихнули Байрона. Сгноили Уайльда. Шекспир - диссидент.
Дух филистерства, дух стяжания, капитала.
Титаны и Тартар.
А Германия как Гретхен, как простая дурочка, взяла и отдалась.
За это и любишь.
Не знаю, за доблесть, за честь. За гибель, в конце концов.
Где та Германия?
Нету.
Бесит даже когда пишут "dass", "muss", "fuss". Какого хера? Что за лажа? Давай фрактуру, готический шрифт! Ланге Эс.
Даешь энтузиазм!
Хочу вдохновения. Да где его взять? В ЦУМе вашем что ли?
Играю с огнем.
Ой, а до Моложен, это я про английский, сидели с Настей Амировой. Вдвоем на последней парате. Настя - новенькая, пришла в сентябре. Пенал на котором ручкой написано "Ганз н Роузез". Смотрю на нее, заглядываюсь. А она не замечает. Песня "Донт край" из каждого утюга. Ранняя осень.
Теперь ноябрь.
Насте я тоже нравлюсь. Мне кажется, это приколом, не думаю, что серьезно. Сижу с ее ногами на коленях пол урока. Ага. Объект манипуляций и приставаний.
Но приятно, чорт возьми!
Какая она возбужденная, сумасшедшая и нежная немного...
Просто мечта!
Мне повезло.
Палка, учительница, Наталья Павловна, дылда с немецким акцентом и тяжелой челюстью недовольно смотрит на нашу Камчатку, в эти счастливые затеи.
Завидно? Да?
Васянин шутит что Оксана вцепится в Настю. Или наоборот.
Игрушка в кошачьих лапках. Минутная прихоть.
Но что-то в этом есть..
Джонс-то вон, никому не нравится. Безславно волочился за этой питерской Марианной. В Марианне что-то есть, но она немного крупновата скуластая, широко разставленные глаза, неловкая какая-то. тоже новенькая. Никто в нее не. Второй сорт.
Что тут скажешь? Джонс сам чудак и любит немного чудачек.
Обменивается с ней компьютерными дискетами.
Игра Вольфенштейн.
Хех, сидим на Кутузовском, бля, мажоры..
Он остался в моей старой группе. У ТэДэ. Татьяна Дмитриевна. Там Лукьянов, этот местечковый позер, дебелая "одесситка" Дроздовская.
Тэдэ в конце первой четверти объявила нас с Джонсом кандидатами на вылет если не возьмемся за ум. Джонс взялся. Я – нет. Поэтому я здесь.
А Настя красивая. Худая, тонкая, гибкая, маленькая грудь, сильные ноги, светлые пепельные волосы, синие глаза..
Загадочная, грусная иногда. Гордая. Она мне тоже нравится втайне. Украинка по матери, горянка по отцу. Дети гор. Что-то такое от Былы. Ах, если б я был Печорин.. Звонкая лошадка.
Да, Настя и должна быть такая. Блондинка. Козерог. Четвертое января.
У бабушки первое января.
Бабушка меня любит.
Узорешительница. Алый плащ. Возглас зари. Сизокрылая тишина.
Когда потом видишь брюнеток на букву А. Извините, думаешь, смените что ли имя. Не могу я так..
Ну, вот, снова жестоко. Снова - слова-ножи. Извните, а вы как? Не жестоки?
Все у нас так.
Настя подходит ко мне на перемене. Стоим с Джонсом. Подбегает Стас. Что-то сговорились?
"Можно я тебя поцелую?"
Улыбаюсь. "Нет, я предоставляю эту честь Стасу."
Мол, недостоин.
Стас готов. Рвет и мечет.
Нет, он ей не нужен. Что ей нужно?
Чуть смущенная улыбка. Глаза в глаза.
Господи, с ней бы пойти сейчас под лестницу, вдали от любопытных.
Зачем ты так?
Уходит.
Что-то смеются. Обсуждают. Всё шутка. Все прикол. А жаль немного.
Тайну хочу. Монастырь. Глупый шалаш, где рай для двоих.
Ноябрь 93-го. Почему-то как сейчас помню. Солярные символы, крючки эти, как паучки, мертвая голова и молнии эти в тетради.
Глупые бабы. Зачем все на вынос? Сами же губят. Матери все разболтать или подруге. Бабье болото. Подруга - злейший враг, конкурентка. Когда поймешь будет поздно. Внуки уже. Старушка..
Да и ты не молодеешь. То есть я.
Хочу в страну вечной весны, вечной молодости.
Помню март 96-го. Вот-вот пересекли границу. Снег еще. Первый немецкий город. И вот первый немец которого я вижу. Школьник, или студент. Весь в черном. Косуха, рюкзак, вьющиеся золотистые волосы.
Вылитый Альбрехт Дюрер!
Помните этот автопортрет.
Это поразило.
Еще одно. Очередь. Диснейленд под Парижем. Там же. тогда же. А ехать я не хотел. Ну, что за хрень думаю? А по плану так. Чего отставть?
В Сен Шапель бы..
Так вот американцы, кругом, французы. Толпа. Американцы - подростки в мешковатых штанах, грубые над всеми смеются. Гопота какая-то. Гнутые бейсболки.
Хаос, грязно так, шумно и безтолково.
В соседней очереди молодой немец. Белая куртка адидас на голое тело.
Белобрысый, спортивный. В разстегнутый ворот - короткая серебряная цепчка с бундес орлом.
А ведь лягушатники их тихо ненавидят. Всех ненавидят кроме себя. Тоже обиженные и тоже, и даже вдвойне потасканные и проигравшие.
А он типа "Смотрите, завидуйте, я гражданин.."
Встретились взглядом..
(Сейчас, по моде, пидарисню какую-то будут лепить. Идите, знаете, уже на хуй).
Мгновение. Ну, да, я этот, такой, с длинными волосами и усиками типа Блэк Сэббат. Непонятный и черный.
Какое-то то взаимное понимание.
Внезапное товарищество.
Сочувствие.
Два затравленных взгляда. Двое чужих на этом "празднике жизни". Туфта. Карнавал.
Понравилась эта идея с орлом. Привез квадратный серебрянный крест годом позже. Как что-то из детства про магию, силу. Про рыцарей в белых плащах.
Ну, да Тевтонский орден. Птичку в ювелирном не нашел.
Продавщица сказала "Зер шён!"
Безумно немного. Правда?
Фатальная стратегия.
Поэтика гибели.
Как в том стихе:
Где я возьму благоразумье, Германия, моя любовь?
А ранее утро, март, белые снега, солнце уграет лучами, шпили, красные кирпичи Хильдесхайма. Гольдене Штрале. Терновый Иисус. Майстер Эккхарт.
Добротный сытный свежий завтрак - творог, мясная нарезка, кофе, иогурт, после резиновых круассанов с джемом и апельсинового сока.
Господи, какое счастье!
А там двери эти оттоновских времен. А мы все по магазинам. Так и не дошел до райских врат. А верю что дойду.
Просто жду весны.
Въехали в город. Девушки в пестрых нарядах бросают цветы.
PS Так, товарищи, сразу оговорюсь, что я за социализм и мир во всем мире. Клипы, кому, надо, найдут. Gegen propaganda. Россию жалко. Кому не жалко, молчит. "Ешь и молчи". Глупец или циник? А ей нас не жалко. Она, хитрая, кстати, вывернется. Что ей мышкины слезки?