Посмотрел фильм "Лидер" (1984) с обоими Стриженовыми, про советскую школу и мальчика вундеркинда. Ну, что сказать? Христос терпел и нам велел. Мальчишка-то явно фигура христологическая. Почитал комментарии. Никто почему-то не пишет, что учитель, тот старенький, это как бы его отец. А у него нет отца. Типичная безотцовщина. Кругом одни бабы. Водят вокруг него хоровод. По странной иронии, как и Иисус, он им всем нравится. Они без ума. Каждая по-своему. Он им: "Отойди от мене жено.." Запретный плод.
Такое впечатление, что он вместе с конкистадорами изучил Фому Кемпийского, Де Имитатио Кристи, где сказано, мол, что толку от мнения людского, пренебрегай им, типа, кто это вообще такие, все они смертны, причем внезапно, зачем тебе мнение тех, кто завтра (ну, не буквально, конечно) умрет.
Жутковато не правда ли?
Вот именно что-то подобное задевает одноклассников в этом мальчишке. Особенно этого витального блондина, который лидер класса.
В главном герое есть дух, сила духа. Он немножко, чуть-чуть, блаженный, христианский святой.
А эти все - вокруг материального. То есть вокруг женщин, в конечном итоге. А то какой в материальном смысл?
Он немножко Печорин, немножко герой "Романа с кокаином" Агеева. По вектору совпадает, как сказали бы математики.
Все они ветхозаветны. И они правы.
Ты же знаешь что будет в дальше, какие тольтеки, какие языки и науки.. Что за чушь?
Будет Чечня и Бригада и непрерывное КГБ, как сезон дождей.
И вот эти все чуваки из класса, будут иметь свою долю. Большую или маленькую. Кто, как говорится, дорвется до пизды, кто до миллиоона.
А этот куда?
Вот так и спустя две тысячи лет.
Куда ты, Равви? Что нам твои чудеса?
Мы - плоть. В плоть и вернемся. Завернемся в уютных учительниц и одноклассниц.
Черт возьми! Смотришь фильм, а как не хватало такого учителя!
Ну, да был Ермак, трудовик, был Гена, физрук, но опять же ноги и руки.
Кто бы головой, то есть душой твоей занялся!
Душа отдана на откуп мелочным и вздорным животным.
Особенно нелепым когда уже старенькие. Старенькие учительницы были, сталинских времен. И школа гнилая.
До сих пор, если честно, перехожу на другую сторону, когда вижу одноклассника. Редко теперь.
Провалились бы они совсем!
Ну, а если не избежать, лицемеришь, конечно, перекинешься парой слов, до ушей улыбка.
Я, кстати, не совсем как тот парень. Хотя тоже 94-й год, новый класс. Сошелся в первый день с парой приятелей, таких же варягов.
Вообще школа кончилась психологически 25 лет назад. Два последних класса просто перекантовался. Свободные разъезды. Вольная жизнь.
Наша пятая школа, не пережевав, выплюнула меня. За что я ей премного благодарен.
Две поочередно классные руководительницы были исторички. По остальным предметам - неважно. Но у них я вызывал уважение своими недетскими знаниями и формулировками.
Помню, в последнем классе, был у нас такой, забыл как зовут, Андрей что ли.. Так он у доски даже расплакался. Ответить не мог. Футболка Нирвана с младенцем в синей воде.
А училка молоденькая. Стройная, не то что бы красивая.. Но ничего. Точнее, люблю, когда некрасивое лицо и красивое тело. На каблучках. Ей было тридцать. Об этом говорили выступавшие вены поверх косточек на ступнях. Рыбы по зодиаку, она любила Аквариум, и Алексей, такой же лидер класса, подкачанный блондин с волевым подбородком, у которого была коллекция гитар, комбики-усилители, и даже девушка из параллельного, с блядскими глазами и губами, катал ее на своем мотоцикле..
Мне нравились эти ноги. Я представлял.. Ах, все я предавлял! Пустой класс, учительский стол, утилитарность монотонных движений, я буду смотреть на эти вздувшиеся венки на ногах когда..
В реальности я смотрел на нее как кусок льда. Она слушала меня с любопытством и не могла подобрать ключи.
На выпускном экзамене мне дали на троечку списать математику. Директор Агранова, царствие небесное!
Да, был еще физик.. Лет тридцати пяти. Хороший интересный в смысле предмета. Но сволочь и садист.
За нашими спинами в его классе висела единственная картина - Иван убивает своего сына, художник Репин. В большой золоченой раме. Местный житель. Выпускник математической школы.
Он умер от лет пятнадцать назад.
Его ненавидели люто. Меня он пытался достать. Но я, как опаздывал, так и продолжал. Физик ходил с тростью. Намекал, что потомственный дворянин. Отпускал шуточки типа "Ну, вот а ты боялась, а только ..ёлочка помялась" одному гордому пареньку.
Перед самым концом пошел слух, что его избили.
Помню эти плотоядные заговорщицкие лица.
Небось, так к Павлу гвардейцы..
Ой, я тут в кучу еще все. Было же две школы, 9-й 843-я и 10-й класс 637я. Олимпийская деревня, с моими варягами - Саньком Кисилевым, и Дэном, в которой я выслужился бы в КГБ, если не тамошние гопники. И снова тут, рядом. Да я, кажется, писал уже об этом.
Фильм снова всколыхнул.
Они там поют I was made for loving you. baby..
Ребя, привет, я до американского харда 70-х только вот сейчас дошел. Kiss, Aerosmith.. Альбом за альбомом. Van Halen. Эти, правда, лет двенадцать назад.
Ну, да, а тогда приходишь домой, весь актуальный рок кончился, не слюнтяя же Курта слушать, слушал, но мне это казалось страшным модернизмом. Позы в нем не было. Позерства. А металист это же позер.
Металлика сдулась. Айрон Майден туда же. На них я подсадил одного чудика в очечках из последнего класса. Его все травили, когда я пришел. А он рисовал ручкой на своих ссаных кедиках слово Нирвана. Под конец разжился джинсовой курткой. Налепил нашивки моих групп. Стал подобием мужика, короче. Дал мне списать физику на выпускном. Так я получил свой трояк к удивлению физика.
Так вот, приходишь, значит, уроки побоку, открываешь альбом Босха (спасибо, Джонс!) включаешь Sabbath Bloody Sabbath и улетаешь в пламенеющее Средневековье Хейзинги..
Босх это вечная осень. Вот как сейчас. Когда так голо и сумрачно.
Открыл окно, какая хмурая столица в октябре..
Люблю весну. Люблю Босха. Такая диалектика.
Помню, учительница по литературе, любила Серебряный век, читала заветное перед классом. А там одни технари. А она как бисер..
О чем-то подобном тоже был советский фильм.
Я, кажется, один ей внимал, запрыгивая в уходящий поезд.
До сих пор благодарен ей.
Да, а еще была девушка. Я вспоминал о ней всегда 25-го октября.
Старше почти на год. Но это было не здесь, а там, у бабушки. Где дома, застройка фабричная девятнадцатый век, немного Манчестер, высокое небо и облака и крутишь колеса по пустым синим сумеречным улицам.. В соседних домах окна жолты, по вечерам, по вечерам..
Бабушка приносила мне Блока и Шекспира.
И Пол ДиАнно в наушниках, два первых альбома, и шекспировские страсти, и ночь без сна и встречаешь солнце, а петухи кричат, а ведрами уже в пять гремят, сосед старичок еще в предрассветной мгле идет пьяненький неизвестно откуда, берешь с собой эту музыку, в росу и морозную свежесть, ага, нас утро встречает прохладой, и киноварь и алая даль над полем и дальние колокольни и дымка и травы и дольней лозы прозябанье.. Всему внемлешь. Уезжаешь туда за километры, а после возвращаешься и смотришь на бронзовую иконку, старообрядческое литье которую нашел в чулане и отмыл в бочке, в дождевой воде, и лазуритовая эмаль и лики эти, взгляд опиумный, и понимаешь всю эту тайну, которую привез за собой..
Где на колокольне звонкий звон,
Да где он? Все темно..
Шухомошь. Поворот после статуи Лося. Деревеньки. Гоголевское что-то. Коробочка. Тройка-русь. Мистика не доступная, далекая как будто даже и не бывалая.. Не веришь уже. Забыл.
А Блок, это же как первая любовь, ну да, до сих пор, знакомясь с девушками разсказываешь им что-то такое, подобный вздор..
Почему вздор? Да ни к чему все это. Немного сам, как та литераторша. Зря расточаюсь. Немножко стена. Только у хорошеньких она оштукатурена.
Здесь слишком много дверей и мне никак не уйти..
Так вот, эта девушка, Наташа. Я знал ее с детства. Она была с соседней улицы. Улица Зари. Как-то гуляли компанией, я , стуловцы, соседские дети.. И вот она, в каком-то небесно голубом пальтеце «колокол», фасона 60-х как сейчас понимаю. Куколка! Игрушка!
Мы все носили родительские шубки. Мишка до сих пор плюшевый, стеклянные глаза, "с горбиком" и заглохшей уже рычалкой в таком синем шарфе над кроватью сидит. Я думал, это мой мишка. Никто не говорил, что он у меня по-наследству..
Так и она. Стали ловить. Красивая! Я подначил..
Помню, как она испугалась, ее округлившиеся глаза, и больше ее не видели.
И вот, десятое июля, сижу в террасе и вдруг.. Я даже сел, как стоял. Идет вся в белом мимо окон по нашей улице. За нею бабка и мелкий брат.
Бабка несет сумки из магазина.
Когда говорят о любви с первого взгляда - вот это как-то так.
Молниеносно. Я понимаю, что это она, та самая девчонка..
Как она изменилась!
Как бы мне теперь ее описать. Клип Ace of Base, Wheel of Fortune. Прическа, макияж, те же золотистые прядки, синие глаза.
Белые леггинсы. Белая в талию кофточка с красной вышивкой.
Только черты более утонченные, более чувственные.
Она похожа на соседку Ришара в "Налево от лифта".
А наши-то девченки.. Ни фигуры, ничего. Скулы только финские. Плоские лица. Такие же внутри. Идолы. Теперь это мне кажется родным и милым, а тогда..
В общем, я понял что пропал.
Она стала появляться на нашей улице каждый день.
А по вечерам.. О эти сумерки! Стрекот сверчков, горький запах с поля, звезда-полынь, и эти следы в пыли от узких лодочек, а рядом травы и даль, в душе какая-то гармония гитарная Мюррей-Стрэттон из трека Phantom of the Opera.
Ах, две души в груди моей..
Но это потом, потом. Когда она уедет. Каких-то десять дней!
Я помню их как сейчас. Подговорил сестру. Она стала с ней ходить. И я тоже. Иногда.
Узнала что из Москвы. С местными она не знакомилась. Да мне нравилось это.
И каждый вечер в час назначенный.. Эта белая фигура там в синеве. Пустынные улицы. Идет, кажется, скрестив руки. Высокомерный взгляд. Холод. Снежная королева..
Местные парни ей чуть не свистят. Пытаются подкатить, но робеют. Она далека и недоступна.
Я и сам робею. Слова не могу связать. Идем втроем. Она разсказывает про Нижний, про Немцова, отчим оттуда. Она тапочки гвоздями ему и в сигареты клей. Не знаю, правда ли? или бравада? Ей нравится «Упала шляпа».
А все теми улицами. У Зари.
Какой-то парень вон видно офонарел. Входил в дом. Да так и свесился наружу на пол пути. Глядит во все глаза.
Как будто Психея.
Красота - снайперская вещь!
А то как-то мужик к ним подкатил.. Она меня с соседней улицы позвала. Я возник типа, чо блин. Он такой, да ничего. Извини.
Я, может, был и не качок, но, видно, дело в решимости.
Пришли как-то за ней под вечер. А она была в старой футболке без боевого раскраса в мячик с братом играла. И так даже смутилась немного. И груди и соски конусами торчат.. Домашняя и милая.
Мне кажется, любовь вообще вот в этом зазоре. Между землей и небом.
А там так красиво. Были в этом году. В Иваново понервничал, что-то нехорошо. А выехали, эта осень и певучая красота и даль за далью. Что-то созвучное. Книгу читал под шум берез на кладбище через поле. Да, были времена!
А Оля за рулем. А я о том, о сем. И про Куликова и про Цветкова уже спросил.
Не могу попросить у нее это фото.
Вроде ничего особенного. К чему церемонии? А все же..
Да, Наташа приехала потом осенью и училась как бы в "моем" классе.
А еще был такой Сашка. Младше на четыре года меня. Сашка-малышок.
Он в те годы стал израстаться. Чуть пухлый такой. Тоже типичная наша мордва.
И мы с ним ладили. Бегал за мной. Как собаченка. Смотрел в рот. А тут что-то..
Какая-то шлея под хвост. Август уже. Ходит за мной весь вечер с мелким приятелем и ругает и костерит.
Да так зло. Как будто давно был камень за пазухой.
Родители подначивали. Мол, москвичи..
А ты ему, да вы понаехали из Белькашевых, паспорта Брежнев раздал, ходили в лаптях, а у меня тут прадед на этой улице извоз имел, ну, затыкается, а тут прорвало..
Я от него и так и эдак. Ушел под конец в поле. Заведен до трясучки. А он за мной. И приятель, мелкий Тараканов. Хихикает.
Залезли на какую-то возвышенность. А там бойня была когда-то. И груда ржавой сельхозтехники. Кричит что-то.
И тут мне показалось, что что-то про Нее..
- А ну-ка стоять!
Достаю газовый баллончик. Навожу на лицо.
Приятеля пятки засверкали.
Спускается. Закручиваю ему руку. Он плачет.
- Пусти, пожалуйста!
Я бросаю его в лужу полную грязи. Падает, погружается по затылок.
- Вставай!
Идет как под конвоем. Никаких почек и головы. Бью по ногам и жопе.
Долго, технично.
Какая-то тетка прохожая. Отхожу.
Сунулся было идти улицей.
Достаю нож. Тычу в лицо. А ну-ка пошел!
Он вернулся к себе задами огородов. Я по улице.
Пришел его отец. Ну, то да се.. Дед что-то за меня сказал. А я стоял и нагло на него смотрел. Не повторить ли?
Читал Преступление и Наказание в те дни.
Хорошо легло.
Сашка повесился тринадцать лет назад.
Сейчас оба, с дедом, там, через поле.
Я ставлю за него свечки.
Говорят, магия, несчастная любовь.
Оля, как врач и материалист, думает что у него не в порядке было с головой.
Да, на том месте, где их современный кирпичный, стоял деревянный дом, где повесился муж соседки Беляевой. Беляевы потом переехали напротив. Тоже белькашевкие. Это было до моего рождения. Одна дочь у нее умерла. Другая пьет.
Встретили тетю Галю как-то утром, приехав на день. Год 2004-й. Шли с дедом, а у нее такие глаза, как васильковое небо, и что-то она такое сказала, райское, ангельское, на самом деле, типа того что нам то уже надо на небеси на облачках.. Но это я так. Не могу вспомнить. И это мучает. Простые слова, но столько в них было поэзии!
Как закатившийся рубинчик в изумрудной траве.
А бабушка, я всегда, как приеду, мне говорит, мол, в магазине, да, видела Наташу.
Она ей, правда, не нравилась. Типа, не произнося, "блядь". И сестре запрещала. Мне - можно. Такая вот наука.
Теперь у нее, кажется, муж, ребенок. Видел мельком больше десяти лет назад.
Всегда прихожу на эту улицу. А дом все тот же. И цвет малиновый и забор. И алая заря.
Когда-нибудь, быть может, не под этим солнцем.